ПРЕЛЬЩЕНИЕ БЕССМЕРТИЕМ

[Shodashi]

ПРЕЛЬЩЕНИЕ БЕССМЕРТИЕМ. Кутырев В. А.
(об абиотических тенденциях современной цивилизации)


1. Мы живем в коварном мире

Кроме членов сатанинских сект, открыто провозглашающих приверженность злу, остальные люди, как известно, служат добру. Добру! Что они ни делают: изобретают оружие или совершают революции, открывают новые химические элементы или осваивают космос, добывают уран или пересаживают живые органы, перегораживают реки или создают искусственный интеллект - всегда ради мира и прогресса, во имя торжества свободы и справедливости, на благо себе и будущим поколениям. Удивлять должно бы только одно: откуда и почему на Земле так много Зла. Но удивляются этому непропорционально мало.

Библия подсказывает, что благими намерениями вымощена дорога в ад, однако ее подсказка трактуется обычно морализаторски, без понимания, что зло имеет субстанциальную природу и в конечном счете обусловлено взаимодействием бытия и небытия, рождения и гибели. Философы, от которых можно было бы ожидать выявления злого семени благих начинаний, такой задачи почти не ставят. Не принято. Они в основном "познают", то есть дублируют науку, хотя теперь намного больше потребность распознавать, выявлять превращенные плоды этой науки. На первый план выходит проблема аксиологической, ценностной рефлексии над нашей (а может быть уже и "не нашей") деятельностью, ее реальными и предполагаемыми результатами.

Хотя люди никогда не были особо дальновидны, на что издревле сетовали мудрецы, близорукость современного человека, прежде всего ученых и изобретателей - поражает. Если сегодня открывается возможность получения какого-то видимого эффекта, они готовы разрабатывать и внедрять что угодно, не задумываясь о последствиях завтра. О компенсационной отдаче. О вопросе за счет чего - кого, а значит неизбежном зле, в лучшем случае пользе в одном и вреде в другом. Не задумываются о пропорциях такого соотношения. Но причина, что наши действия все чаще достигают целей по принципу "шел в комнату, попал в другую" или с точностью наоборот, все-таки не в прогрессирующей глупости Homo sapiens. По крайней мере, не только. Она в усложнении производственных и социальных отношений, образа жизни людей, в том, что создаваемая техникой искусственная реальность стало нелинейной, контринтуитивной и контррациональной, что из субъекта деятельности человек превращается в ее элемент (человеческий фактор). Тем осторожнее должны быть его действия, трезвее реакция на безудержно множащиеся проекты, изобретения, идеи и утопии. С ростом практических возможностей реализации чего угодно, ответственность при выборе целей должна быть на порядок выше, а предвидение опосредованных следствий намного важнее накопления непосредственного знания- информации. Умение понять и определить, что является действительно полезным для человека, а что таковым "прикидывается" и дальше обернется превышающим сиюминутную выгоду ущербом, иногда непоправимым, можно считать, пожалуй, основным смыслом философствования и критерием мудрости в наше время.

Всеобщая благонамеренность ведет к тому, что зло как бы не имеет носителей и тем более идеологов. Не ясно даже, с кем бороться, защищая добро. Его просто "защищают". Выступают за сохранение природы, жизни, беспокоятся о нарастании угроз человеку, его телу и духу. Основания для этого видят либо довольно абстрактные - загрязнение среды, технизация, сциентизм, либо сугубо конкретные, против которых и мобилизуется общество: против испытаний ядерного оружия, СПИДа, наркотиков, за то, чтобы выделялись заповедные территории, разрабатывались программы гуманитарной помощи, применялись новые спасительные лекарства и т.д. В 99% случаев это "битье по хвостам", не касающееся причин проблемы, а если и находят виновников, то всегда исполнителей. Между тем любые объективные процессы и субъективные решения имеют идейных вдохновителей, "певцов" и пропагандистов. Есть они у тех кто, кто уничтожает природу, подрывает корни жизни, дегуманизирует социальные отношения.

Делается это часто неосознанно, без понимания действительного значения выдвигаемых проектов. Творцы мировоззренческих теорий, как правило, фанатики и не способны видеть обратную сторону своей активности. А многие причудливо сочетают заботу о каком-либо явлении с взглядами, которые ведут к его отрицанию. Один и тот же автор может исповедовать экологические убеждения и одновременно хлопотать об экологическом производстве, заменяющем естественную среду искусственной, вплоть до создания БТМ - бесприродного технического мира; беспокоиться о сохранении биосферы и тут же восхвалять космизм, который не совместим с органической жизнью; или, указывая на признаки антропологической катастрофы, предлагают быстрее совершенствовать информационные технологии, которые, в сущности, ее провоцируют. Нельзя также сбрасывать со счета тех, кто видит и хорошо понимает опасность собственного творчества, но маскирует ее ссылками на объективную необходимость и обещаниями будущих благ.

Сложилась странная ситуация: повседневная жизнь человека раздирается противоречиями, пронизана психологической напряженностью и тревогой, в обществе идет ожесточенная борьба интересов, нарастают апокалипсические ожидания, а в области мировоззрения и универсальных идей царит равнодушный плюрализм. Нет желания знать, кто и что на самом деле выражает, у природы и жизни одни защитники. Существует как бы своеобразный сговор идеологов: выдумывай и дай выдумать другим. Остальное не важно. Это беспринципное мирное сосуществование противонаправленных подходов коварно и ведет к предательству человека. Оно не позволяет осмысленно противостоять враждебным тенденциям развития или хотя бы вовремя приспосабливаться к ним. Под пение сирен о прогрессе, о все новых и новых успехах технонауки или, напротив, отвергая их, но "вообще", в духе фобии, мы теряем представление о том, куда нас тащит и какие взгляды чему служат. Короче говоря, сейчас нужна открытая борьба различных мировоззренческих стратегий, когда вещи называются своими именами.

Если в дотехническую эпоху мечты людей об избавлении от труда, скатертях самобранках и живой воде свидетельствовали о свободном полете их духа, имели очевидно положительное значение и можно было только желать их скорейшего осуществления, то проблема XX века, по замечанию Н. Бердяева, в том, что мечты и утопии стали слишком осуществимы. По мере приближения к воплощению, в них обнаруживаются дотоле скрытые противоречия - "зло". Отсюда возникает жизненная потребность анализа, как в контексте новых технологий меняются содержание и сама роль мировоззрения, особенно утопий. Одно дело понятие ноосферы, когда его предлагал В.И. Вернадский: с неизбежностью оно было довольно туманным и представлялось разрешением всех земных трудностей; другое дело ноосфера, как она выступает сейчас: в виде техносферы, разрастающейся искусственной среды, которая подавляет естественную и эволюционирует с не меньшей жестокостью, чем природа. То, что издалека казалось спасением, вблизи становится опасностью. Повседневная реальность и проза жизни более милосердны, чем возвышенные грезы, стоит им опуститься на землю. Так проявляет себя в области духа "ирония истории", когда зло выступает в виде добра. Ф.М. Достоевский называл это "законом искажения великодушных идей".

2. Бессмертие как отрицание жизни

Из всех желаний людей самым фундаментальным является бессмертие. Не умирать, жить вечно - это не просто утопия. Это "королева утопий". Помимо эмоционального заряда, она несет в себе почти все другие утопии. Хотя бессмертным человек как будто не был, идея бессмертия родилась вместе с ним, с его культурой и сознанием смертности. Кто не боялся смерти, тот не мечтает о бессмертии. И напротив, в самых древних мифах о будущем так или иначе присутствуют надежды на продолжение жизни. При всех прочих удовольствиях, главное достоинство рая - статус вечности. Без этого свойства райская жизнь теряет смысл, чем бы другим она ни привлекала, куда бы ее ни помешали - на Небо, на Землю, на иные планеты или звезды. В дохристианских мировоззрениях Востока люди также преодолевали смерть, хотя их желания "не дотягивали" до сохранения личности, прежде всего потому, что слабо выраженная внутри общинных отношений, она не представляла специфической ценности. Превращение человека, например, в свинью означало появление другого качества, возникновение существа нового типа. Тем не менее некая субъективная линия полученной от создателя частицы жизни не прерывалась и, в контексте циклизма, всегда можно было надеяться на возврат в прежнее положение.

На практике, однако, переходить в вечность люди не торопились. Зримая, эмпирическая смерть так или иначе вызывала страх. Отрицавшие возможность загробной жизни материалисты, атеисты, скептики, циники и прочие вольнодумцы строили аргументацию преимущественно на этой повседневной почве, утверждая, что упование на бесконечную жизнь мешает достойно провести отпущенное людям конечное время. Бессмертие - это сфера веры, религии, чуда, трансценденции. В своих знаменитых "опытах" М. Монтень писал: "Признаемся чистосердечно, что бессмертие обещают нам только Бог и религия: ни природа, ни наш разум не говорят нам об этом". Самый тяжелый, казалось смертельный удар по бессмертию нанесло возникновение науки Нового времени, в основном материалистической и эволюционистской, отвергавшей его исходя из своей сути. Если она его и признавала, то формально, относя к области неопознанного, насчет которого приходится допускать любую неопределенность. Позитивизм, как известно, признавал такого рода вопросы бессмысленными, характерными для той ступени развития человеческого духа, которую наука как раз преодолевает. Не совместима она и с религиозной верой в целом, бог естествоиспытателей был богом "из вежливости". Физика создавала Вселенные из пылевидных туманностей, биология в лице дарвинизма производила человека из обезьяны, физиология, неразрывно привязывая душу к телу, лишала ее субстанциальности, то есть превращала в психику. Даже фантастов той эпохи, воображавших невероятные достижения, бессмертие особо не интересовало. Вывод, что классическая наука, занимавшаяся открытием и описанием природы, и идеология бессмертия отрицали друг друга, представляется почти неопровержимым. История взаимоотношений смертного человека с бессмертием не знала более неприязненного, отдаленного и холодного периода.

Но так было до тех пор, пока наука не начала перерастать в технологию. С этого времени грезы о бессмертии культивирует разум. "Общее дело" Н. Федорова являло собой некий симбиоз подходов: идейное обоснование воскрешения из мертвых оставалось религиозным, саму же задачу решает не бог, а человек. Для поздних представителей русского космизма, в котором "бессмертие по научному" заявило о себе наиболее ярко, упования на Бога постепенно вообще сходят на нет. Мечты о вечной жизни приобретают технико-атеистическое измерение. При этом природа, как естественно-биологическая форма бытия, другими словами, как земная жизнь оценивается все более критически, вплоть до признания "нашим общим врагом". Прежде всего потому, что несет в себе смерть. Воскрешение из мертвых - это акт восстания разума и техники против природы и жизни под формальным прикрытием (при фактическом устранении) Бога. По мере становления техногенной цивилизации, возможность бессмертия перестает обуславливаться не только религий и чудом, но и природой, естествознанием. Она связывается с возникновением "второй природы", с создаваемой техническим путем искусственной реальностью.

Несмотря на то, что адептов достижения естественным человеком бесконечной длительности существования еще немало (здесь не помогают никакие напоминания, что с появлением эукариотов развитие любого биологического вида предполагает смену индивидов, механизмом которой является смерть, вследствие чего она вплетена в саму сущность жизни), это идейное русло иммортологии пересыхает, становится боковым. Оно не радикально. Все равно неясно, в каком облике и возрасте "застынет" подобное существо, как будут функционировать или меняться его органы, возникает множество других проблем, связанных с белковой формой бытия и неподдающихся научно-рациональной трактовке. Если сойти с почвы религии и чуда, то для действительного бессмертия собственно живое не перспективно. Это, скорее, заботы медицины и геронтологии.

Передовая, прогрессивная иммортология опирается на принципиальный отказ от "водно-углеродного шовинизма" в понимании жизни, на переход от субстратного к функциональному ее определению. К замене развития самоорганизацией, жизнедеятельности просто деятельностью, к отождествлению, а фактически подмене, жизни разумом. Летать можно, размахивая крыльями, как это делают птицы, но можно и, отталкиваясь от потока горячего газа, как это происходит с ракетой. Птица - представитель природы и жизни, ракета - космоса и техники. Расчет цели можно сделать "в голове", прилагая непосредственно телесные усилия, но это может сделать и компьютер. Материал и приемы вычисления разные, а результат будет одинаковым или лучше. Голова - это жизнь, обретшая свойства разума, компьютер - это разум, обретающий свойства жизни. По функциям.

Примечательно к человеку общее отрицание биологического бытия выражается в идее его неорганического (автотрофного) питания, из которой вытекает, что и сам он перестает быть существом органическим. Перестает существовать. Начинает "веществовать". Не случайно переход в автотрофное состояние всегда соотносится не с земной природой - этой колыбелью биоты, а с космосом, где, насколько известно, традиционная жизнь отсутствует. Космисты населяют космос, говоря, что там "везде жизнь", но понимают ее именно функционально, отождествляя с разумом. Да, она есть или распространится на все планеты, но это будет "особенное животное. В него не проникают ни газы, ни жидкости, ни другие вещества. Из него также они не могут и удалиться... Оно живет только солнечными лучами, не изменяется в массе, но продолжает мыслить и жить как смертное или бессмертное существо... Такое сформированное существо уже может обитать в пустыне, в эфире, даже без тяжести, лишь бы была лучистая энергия". /Циолковский К.Э. Растение будущего. Животное космоса. Самозарождение. Калуга, 1929. с. 22./

Если в начале ХХ века это "особенное животное" было некой гипотезой, то сейчас оно наличествует практически, (гипотеза оказалось гениальной). Системы искусственного интеллекта, роботы 5 - 6 поколений вполне отвечают или вот-вот будут отвечать описанным характеристикам. Они автотрофны и в этом качестве - бессмертны. И как другое условие бессмертия - бесполы. "Интеллект, - надеялся К.Э. Циолковский, - со временем найдет способность искусственного оплодотворения и из жизни людей исчезнут позорящие их половые акты". /Циолковский К.Э. Растение будущего. Животное космоса. Самозарождение. Калуга, 1929. с. 21./ Мечта, которая тоже довольно быстро воплощается в действительность: импотенция, пробирочные дети, клонирование, гомосексуализм и феминизм в совокупности довольно успешно подрывают естественный способ размножения людей. Меняется и вся культура, содержание эмоциональной и духовной сферы, ценности и моральные нормы. Так пролагает себе дорогу "новый человек". Но человек ли это?

Пока, видимо, да, поскольку тенденции и ликвидации биологической жизни еще не победили. Как техника не до конца вытеснила природу. Но логика и линия борьбы здесь единая: "второй природе", искусственной реальности как продукту и заменителю естественного соответствует "вторая жизнь", разум, искусственный интеллект как продукт и заменитель органического, его отрицание. Живому, смертному чувствующему человеку, разум которого служит жизни, противостоит абиотический, бессмертный, саморазвивающийся интеллект. Жизнь приобретает статус его предпосылки и вместо субстанции становится акциденцией. Соответственно, человек из субъекта развития превращается в компонент человеко-машинной цивилизации. Возникает феномен технологического, компьютерного человека, переходного к роботам существа или, как мы квалифицировали его ранее - постчеловека /см. Кутырев В.А. Естественное и искусственное: борьба миров. Нижний Новгород, 1994/.

Именно этот процесс абиотизации бытия продуцирует надежды на бессмертие по-научному, наиболее эффективно маскирующее процесс вытеснения живых людей техникой. Попутно "решается" и экологическая проблема: автотрофному, бессмертному, бесполому существу земная природа, биота с необходимым для него параметрами воды, воздуха, уровня солнечной радиации не нужна - ни внешняя, ни внутренняя.

Искусственный интеллект действительно космичен и может функционировать на любой основе. Благодаря замене разумной жизни абиотическим разумом снимается также вопрос об индивидуальности существования. Ведь главная причина осознания себя чем-то отдельным, личностью является факт возникновения и исчезновения, рождения и смерти. С его устранением исчезают временные границы, вычленение элементов внутри целого, чем и объясняется мода на трансперсональную, то есть безличную психологию и совокупный интеллект. Бывший субъект, становясь частицей мыслящего океана, уже только перевоплощается, двигаясь внутри виртуально-информационных сетей, примитивным прообразом чего можно считать, например, систему "Internet".