Немного неожиданно для себя нашла ответ на пост, процитированный выше.
К сожалению (или как и предполагалось), дело не в том, как выглядели эти женщины, и не в гиперсексуальности молодых Гоголя и Толстого, выражающих её в бессмертных произведениях
, дело в российских устоях того времени.
Не спец я в этих вопросах, и ответное мнение
отсюда процитирую. Вдруг кому-то тоже интересно стало?
Цитата:
Дело совсем не в возрасте Гоголя, не в его личностных трансформациях и не в возрасте описываемых женщин, а в социальной структуре (крестьянского) патриархального общества.
В патриархальном обществе женщина проживает несколько состояний, разделяемых пограничными ситуациями, приравниваемых к смерти. Девочка-девушка на выданье - *смерть" - замужняя женщина-мать - *смерть* - старуха или старуха-вдова. в последнюю категорию женщина переходит с завершением репродуктивной функции и/или с началом репродуктивной функции ее дочерей.
Но при этом есть два опасных пограничных состояния женщины "ни там, ни там" - уже вдова (ничья женщина, имеющая право распоряжаться своим имуществом), с еще не окончившимся репродуктивным циклом и старуха, по каким-то причинам утерявшая тесную связь со своей общиной.
Во втором случае она приравнивается к смерти. А в первом случае становится Солохой - опасной, сексуально агрессивной женщиной. Причем ее опасность связана именно с тем, что ее сексуальность невозможно урегулировать существующим сводом норм - их на такой случай не существует. Поэтому такая женщина - фактически оставаясь женщиной - получает власть ей неположенную, а именно - сексуальную свободу, которая и устрашает, и притягивает одновременно.
|
Была ли такой "Солохой" Епифанова, которую описал Толстой? Забавно, вроде подпадает, тоже вдова, но как там было с репродуктивным возрастом, не ясно.